Константин Ковалев-Случевский:

библиотека-мастерская писателя

‹ На страницу "Рублёвка"

К. Ковалев-Случевский. Другая Рублевка. Главы из книги

Rambler's Top100 ГЛАВНАЯ | HOME PAGE
Рублевка - название
Рублевка - Мневники
Рублевка - Хорошево
Рублевка - Конюшки
Рублевка - Татарово
Рублевка Троице-Лыково
Рублевка - зимой
Рублевка - Крылатское
Рублевка - конезавод
Рублевка - Колокола
Рублевка - герб Москвы
Рублевка - медведи
Рублевка - Св. Савва
Рублевка - Пушкин
Рублевка - Левитан
Рублевка - Волошин
Рублевка - Малевич
Рублевка - Бердяев
Рублевка - Горький
Рублевка - Сталин
Рублевка - А.Толстой
Рублевка - Тарковский
Рублевка - В. Ян
Рублевка - Л. Орлова
Рублевка: Президент РФ
Рублевка - маршруты
Рублевка - будущее

 

Содержание книги ›››

 

 

 

 

Rambler's Top100


 

 

Константин Ковалев-Случевский

ДРУГАЯ РУБЛЕВКА
Тайны Царского пути
Виртуальное путешествие во времени и пространстве

 
ТЕКСТ КНИГИ
: из главы 5, продолжение
 

Глава пятая. К ЗВЕНИГОРОДУ

 

Шифровка на колоколе

 

Звонили вдоль всего Царского пути в разные столетия много, долго и громко. Храмов было предостаточно. На месте ветхих зданий, а также разрушенных временем или врагами, тут же строили новые.
Эта традиция теперь восстановлена. И можно услышать красивые перезвоны вдоль Рублёвки, особенно, в субботу вечером или в первой половине дня в воскресение, когда в церквях начинаются службы.
Но само название – Звенигород – заставляет нас более внимательно отнестись к этой теме. Может быть за этим скрыто ещё нечто более важное?
Так оно и есть. И мы расскажем об этом.
Говорят, когда звонили в Звенигороде, то слышно было не только на протяжении всей Царской дороги, но и в самой Москве. Даже если всё это лишь легенды, зато – какие!
Колоколов в Звенигороде было много, само название города оправдывало такое изобилие. Были известные и даже очень известные. И у каждого существовала своя «биография». Но что-то забылось, а что-то по простой русской привычке уж и вовсе перешло в разряд «авось не пропадёт».
В начале рассказа о рублёвских и звенигородских колоколах приведём одну примечательную историю, которая произошла во второй половине XVIII столетия и была напрямую связана с рассматриваемой нами темой.
Посмотрим в текст записок под названием «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков» (XVIII в.): «Приятель случайно оказался тогда на сеансе магии, в компании скептиков. Один из присутствовавших взялся убедить компанию в реальности магии. С этой целью он достал из бумажника “исписанный какими-то крючками и закорючками небольшой клочок бумаги”. Во время чтения вслух этой бумажки, из которого никто из окружающих ничего не понял, этот “маг” подал им знак, и они тихо произнесли некое знакомое имя, о котором условились меж собой. Последовал весьма ощутимый физический эффект. Приятель, находясь под впечатлением, попросил дозволения списать (точнее, срисовать) эту бумажку. Он его немедленно получил и сделал себе копию.

Большой Благовестный колокол (35 т)

с рунической тайнописью XVII в.

из Звенигорода.

Взорван в 1941 г. Фото начала XX в.

Через год этому приятелю случилось проезжать через Звенигород. Он зашёл в монастырь, отстоял обедню, после чего настоятель монастыря зазвал его к себе в келью. Там у них каким-то образом зашла речь о магии. Приятель рассказал о вышеупомянутом случае. Настоятель весьма заинтересовался бумажкой и, когда слуга сходил за ней, стал рассматривать её “с особенным любопытством и удивлением”. Кончилось тем, что он попросил приятеля подняться вместе с ним на колокольню, взяв с собой бумажку. Там он, указывая на “один превеликий колокол”, сказал: “Извольте-ка посмотреть на сии фигуры и крючки, вылитые на краю сего колокола; мне кажется они очень похожи на изображенных на вашей бумажке”.
Приятель “с превеликим любопытством” начал “оные литеры рассматривать” и нашел их “очень сходными с теми”.
Настоятель же сказал, что не смог ничего узнать об этой надписи на колоколе.
Позднее, в “нашем географическом лексиконе”, приятель вычитал, что “тут на колокольне есть такие письмена, которые никто и никак не мог ещё по сие время прочитать и узнать, что значила сия подпись”».
В своей книге, которая создавалась в 1737—1796 годах, выдающийся энциклопедист и литератор Андрей Тимофеевич Болотов рассказывает не о простом колоколе, а о знаменитом Большом Благовестном Звенигородском. Это повествование относится к началу 1780-х годов, когда таинственная надпись ещё не была расшифрована.
Но имеет смысл продолжить рассказ по порядку.
Парадоксально, но кто бы мог в точности расписать все колокольные достоинства Звенигородского тракта, если бы... не большевики. Именно они, решив переплавить достояние истории на якобы «народные» нужды, в период чисток составили специальный реестр многим здешним колоколам. Сделано это было по предписанию от 7 января 1930 года (прямо на Рождество Христово!) нынче никому не ведомой и безвозвратно забытой организации «Рудметаллторг». Как писал искусствовед А.Н. Греч о событиях на Рублёвке того времени: «Колокол славословил небо. А потом, после 1917 года, как в далёкую старину, был арестован колокол на несколько лет — слишком волнующим казался его голос...»
Колокола, видимо, были символом «эксплуатации», их требовалось уничтожить и желательно — поскорее. Скрупулёзность, с которой отнеслись радетели возрождения металлообрабатывающей промышленности в СССР к составлению документа-предписания о переплавке, теперь дает нам, однако, возможность восстановить списки всего, что, отчасти и составляло славу здешним местам.
Например, вот один из перечней старых Звенигородских монастырских колоколов, изъятых по предписанию «Рудметаллторга» в 1930 году:
— кесарийский колокол весом 41 пуд (672 кг), был отлит 21 августа 1792 г. в Москве на заводе Леона Струбовщикова; на колоколе — образы Казанской иконы Божией Матери и Николая Чудотворца;
— весом 125 пудов 22 фунта (2056,5 кг) и весом 261 пуд (4275 кг) — отлиты в 1831 г. в Москве на заводе Николая Самгина; с изображениями Сергия Радонежского и Саввы Сторожевского, а также Рождества Пресвятой Богородицы;
— весом 438 пудов (7174 кг), дополнительных сведений нет;
— весом 600 пудов (9828 кг), известен и изготовлен после 1860 г. Находился в Саввинском Скиту;
—11 мелких колоколов общим весом в 70 пудов (около 1147 кг).
Звенигород и дорога всё-таки не случайно носили звание-название «звенящего града». Отсюда раздавался такой звон, что окрестности мгновенно пробуждались. Особенно любил звонить знаменитый русский певец Фёдор Шаляпин, который вспоминал: «Был в Звенигороде... Два дня лазил на колокольню и звонил во все колокола».
Именно здесь находился знаменитый, один из самых крупных из созданных в России, — Большой Благовестный колокол. (Возможно, крупнейший из реально и постоянно действующих, а не просто декоративных). О нём как раз и рассказывал в своих записках мемуарист XVIII столетия А.Т. Болотов. Чудо это издавало такой сильный, густой, низкий гул-звон-звук, что поговаривали, будто именно он чуть ли не будил придремавшую в пятидесяти верстах челядь в Московском Кремле.
Вот что писал о таком звучании М.И. Пыляев в своей книге «Исторические колокола» в 1897 году: «Главное достоинство колокола состоит в том, чтобы он был звонок и имел густой и сильный гул… В звуке колокола нужно различить три главных отдельных тона: первый звон есть главный, самый слышный тон, происходящий тотчас же после удара; если звон густ, ровен, держится долго и не заглушается другими побочными тонами, то колокол отлит превосходно… Второй — гул, который хотя происходит тотчас же за ударом, но явственно слышится спустя несколько времени. Гул распространяется не так далеко как звон, но держится долее его в воздухе, и чем он сильнее, тем колокол считается лучшим… Третий тон есть тот, когда колокол не звонит, не гудит, а звенит… В небольших колоколах звук сливается с звоном и потому едва слышен и то вблизи, но в больших он довольно силен и пронзителен».
Кстати, справочники XIX века отмечали только два замечательных русских колокола «по своему певучему звону»: Симоновский в Москве и Саввино-Сторожевский в Звенигороде.
Этот колокол сподобил режиссера Андрея Тарковского на создание главного сюжета кинофильма «Страсти по Андрею», того самого, где герой — молодой мастер, вызвавшийся отлить изделие без знания предмета, в итоге, по наитию, делает сверхвозможное и достигает уникального результата, настоящего чуда.
А и на самом деле, в реальной истории во времена отлива одного из колоколов существовал такой «вызвавшийся» человек, и место действия в монастыре осталось до сих пор, и выглядел он по описаниям удивительно похожим на киногероя (современник замечал: «молодой человек, малорослый, тщедушный, худой, моложе 20 лет, совсем ещё безбородый»)... Время чуть-чуть не совпадает, да и в реальности сюжет развивался по-другому... Но в конце концов появилось на свет то самое чудо, которое по достоинству оценивали знатоки из разных стран, видевшие и слышавшие Большой Благовестный Звенигородский колокол.
Весил он ни много ни мало — 2125 пудов и ещё 30 гривенок, что означает 34 тонны 820 килограммов. По этой причине его принято называть просто, но внушительно: тридцатипятитонник. Поражали и его размеры. Указывалось, что высотой он был 3 с половиной метра и таким же измерялся диаметром. Однако на старых фотографиях заметно, что высота колокола явно больше, чем его максимальный диаметр. Да и формы он был необычной, не очень похожей, скажем, на ему современные.
Почему мы говорим о колоколе «был»? Да потому, что перестал он существовать совсем недавно. Пережив годы революции и Гражданской войны, конфискации церковных ценностей, коллективизацию и индустриализацию (с повышенным вниманием к «металлам»), он буквально погиб в 1941-м. Но не по злобе наступавших немцев, которые так и не взяли монастырь, а чуть ранее — от рук «своих». Спецотряд по особому распоряжению был послан в Саввину обитель с целью уничтожить благовестное чудо, дабы не досталось врагу. Большой колокол просто-напросто взорвали. Он разлетелся на куски, мизерная часть которых сохранилась. Именно по ним теперь мы можем реконструировать, из чего и как было изготовлено это русское диво.
Для желающих узнать старинный рецепт приводим его полностью. Однако следует иметь в виду, что даже точное и филигранное повторение указанного — ещё не есть гарантия реального успеха. Колокольное литьё — очень необычное занятие. Кто знает, тот знает... Недаром о мастерах этого дела говорили: способны на «чудо, превосходящее силы человеческие».
Умельцы смешали чуть более 81 % меди и 18 % олова. Обнаружено также некоторое количество примесей из других металлов, которое не превышает 0,5 %, а потому добавки можно считать почти случайными. Среди них: свинец — 0,23 %, серебро — 0,05 %, алюминий — не более 0,002 %, висмут — 0,002 %, сурьма — 0,1 %, марганец — 0,002 %, железо — 0,04 %, кобальт — 0,007 %, а также никель — 0,008 %.
«Слито» все это было в 1668 году Александром Григорьевым, «государевым пушечным и колокольным мастером». Причем лишь со второй попытки. Первая — за год до этого — оказалась неудачной. Ровно 130 дней потребовалось на повторную работу. В ней приняли участие восемь учеников Григорьева (у молодого мастера уже была своя школа!), бригада мастеров Пушкарского приказа из Москвы да ещё — на самых тяжёлых участках — до сотни охранявших монастырь стрельцов.
Событие так поразило современников, что они сохранили в Саввином монастыре отливную колокольную яму, которая была приготовлена и отрыта в двух шагах от колокольни.
Три года колокол стоял на земле. Никто не решался поднять более чем 2 тысячи пудов металла на высоту звонницы. Вызвался сделать «неподъёмное» дело некто «Мишка Клементьев со товарищи», прибывший специально для этого из Москвы. Знал, видимо, какой-то хитроумный инженерный секрет. И в 1671 году Большой Благовестный Звенигородский колокол впервые потряс окрестности своим звоном.
Сегодня мы можем смело назвать этот колокол Саввино-Сторожевской обители одним из самых уникальных достижений мировой цивилизации. Необычность отлитого чуда заключалась не только в его величине и форме, но в первую очередь — в его оформлении. За всем этим скрыта какая-то до сих пор ещё неразгаданная история, разговоры вокруг которой идут не одно столетие, мнений много, но окончательного решения как не было, так и нет.
Чтобы понятно было, о чём пойдет речь, приведу ещё одну цитату из книги М.И. Пыляева «Исторические колокола» (1897 г.), где рассказывается о необычном процессе их создания: «Отливка колокола сопровождается на Руси особенною церемониею. Хозяин завода до начала литья приносит в мастерскую икону, зажигает перед нею свечи и все присутствующие молятся. Хозяин сам читает вслух особую, соответственною случаю, молитву, а мастера и рабочие её повторяют. После этого все двери затворяют и хозяин дает знак начинать дело. Несколько рабочих проворно и ловко берут наперевес рычаг и, раскачав его, пробивают в плавильной печи отверстие пода, откуда тотчас же огненным ключом вырывается расплавленная медь… При литье колоколов, обыкновенно, литейщики распускали какой-нибудь самый нелепый слух. На эти колокольные рассказы, известные под именем “литье колоколов”, не раз полиция обращала внимание и брала с заводчиков подписки и делала им строгие внушения. Но с литьем колокола этот освященный веками обычай снова восставал в самой нелепой форме... По отливке, колокол оставляется в земле иногда несколько дней, до тех пор, пока совершенно остынет. После того как колокол остынет, его отрывают осторожно, снимают с него или лучше разбивают кожух и переносят в точильню. Там его обтачивают точилами, — и вся работа колокольно-литейнаго дела кончена. Когда колокол совсем готов, призывается священник для “Чина освящения кампана”».
Суть некоей тайны, связанной с уникальным Звенигородским колоколом, вот в чём. Обычно во время отлива колокола украшали, то есть их внешняя сторона отливалась с изображениями и текстами. Как правило, это могли быть иконописные лики Спаса или Богородицы, а также различных святых, позднее — особ царского рода, гербы и другие регалии. Тексты содержали либо молитвы, либо дату отлива или имена инициаторов и вкладчиков.
С Большим Благовестным из Звенигорода всё обстояло несколько иначе. Достаточно лишь взглянуть на его сохранившееся фотоизображение, чтобы убедиться — он весь испещрён буквами. Часть текста написана на церковнославянском (шесть верхних рядов), а часть — на совершенно непонятном «иероглифическом» языке (три нижних ряда). Вот эта самая, нижняя, часть надписи и заставляет исследователей спорить по сей день: что, как и почему.
Большой колокол подарил Саввино-Сторожевскому монастырю государь Алексей Михайлович. Именно он приложил руку ко всем текстам. Хотя мы не можем утверждать это со стопроцентной достоверностью. Однако считается, что царь написал слова лично (что и было отлито на колоколе).
Вот оно, послание царя Алексея Михайловича на Большом Благовестном Звенигородском колоколе (XVII в.), направленное нам из прошлого: «Бога всемогущаго в Троице славимаго, всех благ дателя, монастырю Пресвятыя владычицы нашея Богородицы и приснодевы Марии, помощию Святаго Саввы чудотворца молением, повелением христолюбиваго Монарха, Великаго Государя, Царя и Великаго Князя Алексея Михайловича, всея великия и малыя и белыя России самодержца в 23-е лето богохранимыя его державы, при его Государеве благочестивой Царице и Великой Княгине Марии Ильиничне, Царскаго его Величества при благороднейших Царевичах, благоверном Царевиче и Великом Князе Алексее Алексеевиче, благоверном Царевиче и Великом Князе Симеоне Алексеевиче, благоверном Царевиче и Великом Князе Иоанне Алексеевиче и при благородных его Царскаго Величества сестрах, благоверной Царевне Великой Княжне Ирине Михайловне, благоверной Царевне и Великой Княжне Анне Михайловне и его Царскаго Величества при благородных дщерях, благоверной Царевне и Великой Княжне Евдокии Алексеевне, благоверной Царевне и Великой Княжне Марфе Алексеевне, благоверной Царевне и Великой Княжне Софии Алексеевне, благоверной Царевне и Великой Княжне Екатерине Алексеевне, благоверной Царевне и Великой Княжне Марии Алексеевне, благоверной Царевне и Великой Княжне Феодосии Алексеевне и при Святейших Вселенских Архиереях Паисие Папе и Патриархе Александрийском, Макарие Патриархе Антиохийском, Иоасафе Патриархе Московском и всея России слит сей колокол в пречестную Пресвятыя Богородицы честнаго и славнаго ея рождества; и Преподобнаго чудес источника Саввы Сторожевскаго обитель, в той же чудотворней и Святей Лавре, в лето от сотворения света 7176, а от воплощения единороднаго Божия слова 1667, месяца сентября в 25 день, в коем 2125 пуд, 30 гривенок. Лил мастер Александр Григорьев».
Надпись хотя и длинная, что для колокола не совсем привычно, но всё же достаточно обычная. Указаны время и место литья, а также имена всех царских родственников с полными их титулами и других известных людей, включая вселенских патриархов (каждый удар колокола — поименное поминание). Отлили к празднику Рождества Богородицы, то есть спешили к памятному дню, когда произошла Куликовская битва, в честь которой и был заложен преподобным Саввой монастырь в Звенигороде.
Но самое интересное ждало «читателей» внизу, в продолжении текста, в последних трёх строках записи на металле. Перед глазами возникала тайнопись, похожая на древние рунические письмена или другие непонятные иероглифы. Считается, что этот шифр-код придумал сам Алексей Михайлович. Но прямых доказательств этому нет. Конечно, трудно предположить, что кто-то другой (пусть даже сам мастер литья) в «собственном государевом богомолье», в монастыре, находящемся под личной опекой царя, может что-либо писать на колоколе (который стоил, кстати, огромных денег!), да ещё и на непонятном языке.
Полтора столетия запись не была доступна для обычного разумения. Однако в 1822 году за дело ее расшифровки взялся известный хранитель древних рукописей Публичной библиотеки, художник, археолог и нумизмат Александр Иванович Ермолаев. Поучаствовали в дешифровке не меньшие знатоки: князь Львов и штаб-ротмистр Скуридин, также археолог. Они разобрались в криптографии, почувствовав в ней видоизмененный старославянский язык с особенными титлами. Перед ними предстала такая скрытая запись: «Изволением Преблагого и Прещедраго Бога нашего, и заступлением Милостивыя Заступницы Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы, и за молитв Отца нашего и Милостиваго Заступника Преподобнаго Саввы чудотворца, и по обещанию, и по повелению раба Христова, Царя Алексея, и от любви своея душевныя, и от сердечнаго желания, слит сей колокол в дом Пресвятыя Богородицы, честнаго и славнаго ея Рождества и Великаго и Преподобнаго Отца нашего Саввы Чудотворца, что в Звенигороде, Нарицаемый Сторожевский».
Ничего сверхъестественного мы в этом тексте не наблюдаем. Зачем же тогда пришлось его шифровать? Один из возможных ответов таков. Царь, решивший сделать щедрый вклад в монастырь, не хотел его афишировать, а потому текст о своём «обещании» и о себе — «рабе Христовом», осуществляющем подарок Саввиной обители «от любви своея душевныя, и от сердечнаго желания», перевел в непонятные знаки. Как православный христианин он не хотел «впадать в гордыню» из-за этого дара, оставив для всеобщего сведения лишь необходимую «официальную» часть надписи.
Можно, впрочем, заметить в этом и некие отголоски языческих обрядов и традиций, с которыми в то время ещё продолжали бороться в христианской среде (вспомним историю о царе Алексее и медведе). Недаром мастера, когда начинали лить колокола, придумывали всякие «отвлекающие» и совершенно непонятные, безумные истории. «Отвлекающий» текст шифровки-кода на Большом Благовестном защищал автора, словно оберег-талисман. Колокол звонил, кого-то тайно поминал, но кого — это не должно было быть доступно окружающим. Поразительно, ведь слова царя оказались крепче металла, они пережили даже сам колокол, став доступными ещё до его исчезновения.
Упомянем в качестве курьёза и такую версию: якобы переплавка всех старинных русских колоколов с древними руническими надписями была предпринята Романовыми с целью уничтожить память о наследии Руси-Орды. Взамен древних текстов, содержащих «неудобную» для новой династии информацию, создавались новые, на церковнославянском языке. А рунические строки царя Алексея на Большом Благовестном — это лишь дань старой традиции, но уже с новым содержанием.
О появлении вообще колоколов на Звенигородском направлении ходили разные легенды. В XIX веке один радетель правды истории писал: «Савва построил монастырь на месте, которое слывет Сторожевскою горою. В Звенигороде всякий расскажет вам, что на сей горе в старину находилась стража и висели колокола, и в случае нашествия стерегущие ударяли в оные. Звук сообщался подобной не в дальнем расстоянии второй стороже, от коей — третьей и так далее в самую Москву о приближении неприятельском».
Значит, Рублёвка того времени выполняла ещё и сторожевую функцию, или, как бы сегодня сказали, функцию правительственной связи, экстренного оповещения, спец-тревоги.
Рассказ мог бы показаться очень правдоподобным. Однако мы уже знаем, что название — Звенигород — не обязательно и, скорее всего, вовсе не связано ни с какими колоколами. Оно появилось гораздо ранее, нежели на Руси стали использовать колокола. В древние времена звонили с помощью «била» — куска металла, болванки, о которую стучали другим куском металла. Не всегда такой звон можно было назвать звоном, и ему в большинстве случаев не было присуще хоть какое-нибудь благозвучие. Мы даже не можем утверждать, что, например, во времена Саввы Сторожевского при церквях в монастыре и в Звенигородском Кремле были колокольни, а на них висели колокола. Здешние колокольни тех времён до нас не дошли.
Однако символом Звенигорода, хотя и более поздним, а также всего этого направления стал именно колокол. Это, скорее всего, был именно тот самый, Большой Благовестный, что подтверждается в описании городского герба в конце XVIII века, на котором помещён был «великий колокол, подписанный на краю онаго неизвестными ныне литерами», то есть с тайнописью.
Уникальная, «обросшая» изысканными шатрами и арками звонница из пяти ярусов, расположенная на Соборной площади монастыря, появилась в законченном виде уже после Смутного времени, в эпоху Алексея Михайловича, в XVII столетии. Она также стала «визитной карточкой» города, неповторимым образом обители, самым узнаваемым и любимым многим силуэтом верховий Москвы-реки. Надо сказать, что даже столичные звонницы, включая колокольню Ивана Великого, с трудом могли соревноваться со Звенигородской, в особенности по сказочной многообразности, неповторимости архитектурных деталей и чисто русской асимметрии, напоминающей былинные сказания о дворцах-теремах и замысловатые очертания произведений деревянного зодчества.
Она-то и приняла на себя то удивительное количество и не менее удивительное качество колоколов, которые сделали славу Граду Звона. Среди них самые известные, кроме Большого, следующие.
Во-первых, это три колокола, подаренные царём Михаилом Фёдоровичем монастырю в 1620 и 1636 годах, с отлитым на них его именем. Один из них называли «вседневным». При Алексее Михайловиче скорость литья для Звенигорода достигла своих вершин.
Колокол Фёдора Моторина весил немного, всего 300 пудов, и имел звание «повседневного». Был отлит он через год после того, как в Саввино-Сторожевском монастыре подвесили Благовестный мастера Григорьева — в 1672-м. Использовали для него металл, оставшийся после работы григорьевской артели. То была одна из лучших работ выдающегося мастера. Это его сын — Иван Моторин — позднее отольёт в Москве гигантский Царь-колокол.
Ганс Фальк был специально приглашен из Европы для создания колоколов. Ему принадлежат некоторые наиболее известные из тех, что сохранились и сегодня. Он с гордостью носил русифицированное имя Иоанн и звание «главного пушечного и колокольного мастера Москвы». Это он сделал первую попытку отлить Большой Благовестный для Саввино-Сторожевской обители — ещё в 1652 году, в том самом, когда были вновь обретены мощи старца Саввы. Тот колокол весил 1344 пуда — более 22 тонн. Однако почему-то его не сохранили, и он был переплавлен, хотя на нем оставил «собственноручную» запись сам государь.
Надпись, составленная царём Алексеем Михайловичем на Большом колоколе Ганса Фалька для Звенигорода:
«Изволением всеблагого и всещедраго Бога нашего и заступлением милостивые заступницы пресвятой владычицы нашея Богородицы, честнаго и славнаго ея Рождества и великаго и преподобнаго отца нашего Саввы чудотворца, что в Звенигороде нарицаемый Сторожевский, при властех при честнем архимандрите Ермогене да при честном келаре старце Вельямине Горскине... (далее — перечисление братии)».
Причины для переплавки могли быть разными: неудачный звук, трещины по прошествии времени и даже более «идеологические», субъективные, такие как изменения в отношениях между людьми. Ведь на том отлитом Фальком колоколе были, например, перечислены десятки имен представителей монастырской братии, которые на второй — основной Большой Благовестный — вообще потом не попали.
И, наконец, единственным сохранившимся до наших дней старинным колоколом монастыря является тот, который в качестве трофея был вывезен из Смоленска в 1654—1655 годах, где до этого украшал городскую ратушу. Это часовой колокол голландского литья. Отлит он был в 1636 году, с латинской надписью: «Kylianus Wegewart me fecit. Campis. Anno 1636. Si Deus pro nobis, guis contra nos?» («Меня отлил Килиан Вегеварт. Кампис [Кампус]. Год 1636. Бог с нами, кто же на нас?»). Украшен орнаментом из переплетенных цветущей ветвью фигурок амуров и рогов изобилия. Диаметр основания — 1 м 5 см. Высота — 83 см. Вес — около 40 пудов (примерно 660 кг).
Надпись колокола не была зашифрована, она просто сделана была на латыни. Быть может, именно она и спасла творение католического умельца, особенно в советское время. Долгое время колокол отбивал время на монастырских часах, появившихся на звоннице после присоединения Смоленска к России в результате победы в войне с Польшей.
Другие колокола также составили славу обители. Но, как мы уже говорили, последние из них ушли «в никуда» по описи «Рудметаллторга» в 1930-м.
Лишь в наши дни, при возрождении литейного дела, новые колокола начали украшать звонницы церквей на Рублёво-Успенском шоссе, а также в Звенигороде и Саввином монастыре.
Часть из них отлили в городе Каменск-Уральске, на заводе «Товарищество Пятков и К°».
Колокола для вновь построенного и освящённого в 2007 году храма Вознесения Господня в центре Звенигорода были отлиты в городе Тутаеве (бывший Романов-Борисоглебск) Ярославской области на колокольном заводе Шувалова в соответствии со старинными традициями и благозвучием.
И теперь вновь слышен звон, разносящийся на километры окрест по всей Рублёвке. Не тот, что был раньше? А кто теперь может сказать — как это «звучало» раньше?!
 

(полностью тексты глав см. в книге)

 

Содержание книги ›››

 

 На страницу "Рублёвка"

 

Данная публикация отрывка из книги "Другая Рублевка" является авторской работой Константина Ковалева-Случевского (Константина Ковалева), вышедшей в печатном виде. При использовании материала или перепечатке любых отрывков (цитат) из текста в интернете - ссылка (действующая!) на данный сайт и упоминание имени и фамилии автора - Константин Ковалев-Случевский - ОБЯЗАТЕЛЬНЫ! С иными правами или возможностями публикаций можно ознакомиться внизу страницы в разделе "Copyright".

 

 

Locations of visitors to this page

 

Copyright © All rights reserved. Terms & Conditions / Contacts. Все права защищены. Условия и правила использования / Контакты.