ГЛАВНАЯ | HOME PAGE
Рублевка - название
Рублевка - Мневники
Рублевка - Хорошево
Рублевка - Конюшки
Рублевка - Татарово
Рублевка Троице-Лыково
Рублевка - зимой
Рублевка - Крылатское
Рублевка - конезавод
Рублевка - Колокола
Рублевка - герб Москвы
Рублевка - медведи
Рублевка - Св. Савва
Рублевка - Пушкин
Рублевка - Левитан
Рублевка - Волошин
Рублевка - Малевич
Рублевка - Бердяев
Рублевка - Горький
Рублевка - Сталин
Рублевка - А.Толстой
Рублевка - Тарковский
Рублевка - В. Ян
Рублевка - Л. Орлова
Рублевка: Президент РФ
Рублевка - маршруты
Рублевка - будущее

Содержание книги ›››

Константин Ковалев-Случевский

ДРУГАЯ РУБЛЕВКА
Тайны Царского пути
Виртуальное путешествие во времени и пространстве

 
ТЕКСТ КНИГИ: из главы 6, продолжение
 

Родники старца-игумена

Настало время рассказать об именитом старце, мощи которого лежат в самом конце Царского пути. В Рождественском соборе Саввино-Сторожевского монастыря. Тогда наш рассказ об исторической и современной Рублёвке будет иметь логическое обоснование, суть которого мы сформулировали в самом начале книги. А именно, что многогранная по внешнему виду и скрытая по содержанию, старинная Звенигородская дорога заканчивается святыней, к которой ежегодно стремятся сотни тысяч паломников.
Что их так привлекает сюда?
Действительно, сюда, на высокий холм у Москвы-реки приезжают паломники и простые туристы. Сознательно или из-за любопытства. И все они в разной степени, но что-то слышали о дивном духовном подвижнике.
Большинство из них хотели бы знать больше о столь чтимом святом.
Начнём наш рассказ с рассуждения о том, как власть (а это, как мы понимаем, очень близкий синоним слова «Рублёвка») некоторое время назад была крепкими, но порой незаметными нитями связана с людьми, которые обладали глубоким опытом духовного проникновения в суть вещей, даром понимания серьёзнейших основ, из которых состоит жизнь человека.
Чтобы, например, управлять государством, мало образования, опыта, силы, связей, происхождения, положения, денег, наконец. Есть, видимо, ещё кое-что, без знания чего, например, Россия становится неуправляемой страной. И тот, кто глубоко изучает историю, это хорошо понимает.
Жизнь этого человека поможет нам разобраться в нюансах вышеперечисленных проблем.
Для этого вновь вернёмся во времена Средневековья. В эпоху великого князя Дмитрия Донского.
Как уже говорилось, его сын, князь Юрий Дмитриевич стал удельным князем Звенигородским. Управление государствами в государстве, коими, собственно, и являлись на тот момент столь важные для Руси уделы (между прочим, очень сильные, ещё совсем недавно самостоятельные княжества, влившиеся благодаря мудрой политике предков Юрия в состав Московии), требовало не только желания и отваги, но и определённой мудрости.
Кто бы мог в то время помочь юному князю в этом деле? Не только опытные управители или бояре. Важнейшим лицом становился главный советчик по жизни. А в Средневековой Руси им был духовный наставник.

Таковым для Юрия стал удивительный человек, инок и игумен Сергиева монастыря, преподобный Савва, затем получивший в русской истории имя — Сторожевский или Звенигородский.
Следует напомнить и то, какую роль играл тогда в жизни человека духовный наставник. Для чего самые высшие правители Руси тщательно выбирали себе в советчики этих людей? Ведь нам известно, какую роль в жизни князя Дмитрия Донского сыграл преподобный Сергий Радонежский.
Князь Юрий Звенигородский во многом повторял путь своего отца. Он искал себе покровителя, не соблазняясь внешними регалиями или положением в церковной иерархии. Искал среди лучших монастырских молитвенников.
Как правило, князя в те времена окружало много людей.
В первую очередь это были бояре. Среди них выделялись очень образованные и мыслящие люди, которые становились не только соратниками и друзьями, но и настоящими советчиками. Однако в наиболее важных делах, связанных с ключевыми событиями, — например, подписанием договорных грамот, военными действиями или переговорами с соседями или с Ордой, — в те времена требовался и другой наставник, способный не только рассудить — что да как, но и оценить события с точки зрения настоящей мудрости.
Люди духовные в те времена являлись наиболее уважаемыми. А настоящие старцы, которые понимали многие вопросы внутренней жизни человека, могли подсказать самые неожиданные на первый взгляд решения. Для совершения дел, связанных, например, с опасностью для жизни или отчины, или вообще — государства, от них стремились получить не только совет, но и благословение.
Даже далёкий от церковной традиции человек наверняка слышал о том, что существуют духовные наставники, которые одновременно выполняют роль духовника. Известно, что в последние годы жизни Сергия Радонежского духовником основанной им Троицкой обители, включая и самого игумена-основателя, был инок Савва, будущий Сторожевский. Это отмечали его жития. Именно ему монахи доверяли свои сокровенные мысли. Но главное — с ним делился заботами, печалями и проблемами сам преподобный Сергий.
Недаром об этом в XVI веке писал автор Жития Саввы – Маркелл Безбородый: «Сей преподобный отец наш Савва был одним из учеников блаженного Сергия Чудотворца. Пребывал в его обители в совершенном послушании, монашеской жизни, обучаясь нраву, воздержанию и бдению, чистоту во всём соблюдая, как украшение всего иноческого жития. Работая много руками своими, в пении молясь беспрестанно, никогда ни с кем не беседуя, но больше уединяясь и в молчании пребывая. И все казалось, что он из простых людей, ничего не знающий, но многих в мудрости мнящих себя витиями разумом превосходил. Не внешней ибо мудрости искал, но более горней, и к ней подвизался. Всякое о Христе благое изволение от святого этого старца исходило. Прежде всех входил в церковь и последним уходил, со страхом Божиим стоял, выполняя правило пения, и такое умиление было у него, что он не мог удерживаться от великого плача и рыдания во время божественной службы. Дивились отцы обители той, видя такое умиление и плач, и за это прославляли благодатного Бога».
Не менее примечательно описал его один из биографов XIX столетия, сам хорошо разбиравшийся в устройстве монастырской жизни и, кстати, один из обитателей истрической Рублёвки — епископ Леонид (Краснопевков). Ведь он был в своё время одним из настоятелем Звенигородской обители. «В высокой степени трогателен был он, когда, в благоговейном страхе и слезах, приносил бескровную жертву, и столько же назидателен, когда действовал в качестве духовнаго отца. Молчанием обучив себя бережливому, осторожному употреблению слова; в подвиге послушания, самоотвержения, борения с искушениями, изведав тайники собственной души, он явился таким судьей и целителем совести ближнего, что ищущие спасения скоро оценили в нём высокий дар назидания: не только иноки, но и миряне приходили к нему открывать язвы совести своей».
Именно Савву Сторожевского выбрал себе в советники и наставники князь Юрий. Их отношения станут образцом для понимания того, как могла бы строиться система управления княжеством.
Как говорят — духовник «знает слишком много». Однако ему запрещено раскрывать грехи того, кто ему исповедовался, а также в любой форме укорять за них кающегося. Можно ли себе представить такого духовника, который ещё при жизни Сергия Радонежского исповедовал многих подвижников будущего духовного возрождения Руси, учеников и последователей Троицкого игумена, в дальнейшем — устроителей Русской Фиваиды, великой цепочки новых монастырей! Теперь — можно.
Им был Савва Сторожевский.
Говорят так: духовный отец вопросы не задаёт, но он должен знать ответы на них. Способность исповедовать считается даром Божиим, и ей учатся всю жизнь. В некотором роде — это наука жизни. А ещё говорят: духовник — сосуд, из которого люди могут получать благодать.
Преподобный Савва был одним из исихастов. В переводе с греческого языка слово «исихазм» означает «безмолвие», «уединение», «покой». Сами эти понятия не требуют пояснений или расшифровки. Они ведь близки представлениям любого человека о монашестве и его традициях. Естественным кажется то, что, уединившись и погрузившись в размышления и молитвы, монах может достигнуть какого-то духовного развития. Но так это кажется теперь. А в период Средневековья подобные «устоявшиеся понятия» ещё не владели «массами».
Было много споров среди людей Церкви, причём во многих странах, связанных с методикой или опытом духовной жизни, — как, что и почему надо делать, чтобы достичь внутреннего совершенства. Да и вообще — какое оно, это совершенство, и что является признаками к его приближению?
Исихазм не спеша развивался как новое учение с XI столетия ещё в Византии. Но по-настоящему владеть умами это учение начало только как раз в XIV веке, когда инок Савва появился в монастыре преподобного Сергия Радонежского. Идеи безмолвия быстро проникли на Русь, где пытливо искали новых путей церковного развития.
В основе учения лежала не теория, а тысячелетний опыт богоискательства, уединённого существования или — напротив — общежительства монахов Синая и Афона — признанных центров христианской культуры. На официальном Соборе в Константинополе в середине XIV столетия исихазм фактически был принят как официальная доктрина православия. И до настоящего времени существует практика этого учения, которое в бытовом обиходе иногда называют «сердцем православия».
Главными создателями идей и творцами учения считаются два Григория — Синаит и Палама. Они, по сути, ввели концепцию «умного делания» в духовную жизнь монашества. Один писал о стяжании благодати, другой о Божественном Свете, в котором святые «просветятся, как солнце».
Теперь стремящиеся к совершенству в духовной жизни люди, согласно данному учению, даже и не должны были думать о познании Бога с помощью разума. Достичь подобного результата, по мнению исихастов, можно было лишь в результате глубокого личного погружения в молитву, подготовки души и тела, то есть в итоге определенным образом сформированного образа жизни. Теперь необходимо было «умно делать» свои помыслы. Внутренний мир — психический — становился главным в процессе овладения и управления миром физическим и миром физиологическим. Единственным настоящим способом общения с окружающими людьми становилось «молчание», причем не только внешнее, реальное, в виде бессловесности, но и внутреннее. Человек словно бы выходил из этого мира, из его истории, и с помощью «умного делания» приобщался к существующему над реальной историей вечному «умному миру».
Вот как это описывал епископ Леонид (Краснопевков), когда рассказывал полтора столетия назад о преподобном Савве Звенигородском: «В глубине дремучих лесов, над оврагом, по которому струится скудоводная речка, раскидано за деревянным забором несколько бедных изб с бедною деревянною посреди их церковию. В этой церкви "с треском и дымом горящая лучина светит чтению и пению; но сердца молящихся горят тише и светлее свеч"; в этой церкви игумен служит в крашенинной ризе, но достойные видят светозарных ангелов, сослужащих ему, видят огнь, входящий в потир, и священнодействующего стоящим в огне. В этой обители подвижничества не знают сегодня, будет ли завтра пища… В такую-то обитель пришёл, под таким-то руководством воспитался в духовной жизни преподобный и богоносный отец наш Савва. Он покорил духу мудрование плотское; постоянно мысль свою горе возвышая, он умел весь свой ум к небесным вперить, и тем очистить зрение умственнаго ока, освятить и изощрить его для высших созерцаний. Свою способность постигать прекрасное в природе он устремил к той первообразной красоте несозданной, созерцание которой благоукрашает душу и у красоты сотворенной отнимает ту опасную силу, которая ей сообщается неочищенным взором ума и сердца. Свою чувствительность сердечную он пропитал печалию по Бозе, плачем о грехах — и превратил ее в умиление. Постом и трудами обученная плоть не представляла той преграды к духовным восторгам, какую иногда в людях, много ей угождающих, представляет она, служа как бы плотиною для той воды живой, которая из глубины христианской души хочет устремиться в иную, лучшую область духа, и вопиет в своём журчании: "иди к Отцу", но преграждённая, мало-помалу оскудевает и превращается в болото. В нём чистая девственная кровь горела часто на ланитах, но только от молитвенного в духе горения, и не остывала, пока неудержимые потоки слез не напоили довольно души умилённой или обрадованной таинственными посещениями Духа Божия. Духоносный отец и руководитель Саввы умел употреблять всякий дар духовный, от Отца светов ниспосылаемый тому или другому из его учеников. Савва, по просвещению духовному, по воспитанию сердечному, по бдительности над собою, был призван Сергием к трудному деланию, к послушанию, которое нелегко приемлется смиренномудрыми иноками. Он был поставлен во пресвитера и назначен духовником».
Самым ярким проявлением приближения к совершенству являлась в понимании исихастов возможность созерцать дивный Божественный Свет, тот самый, который так поразил учеников Иисуса Христа во время Преображения на горе Фавор. Такое непосредственное прозрение истины — в воплощённом Свете — становилось важнее любого знания и разумения. Вот почему в те годы стали с большим вниманием выяснять: а что же это за Фаворский Свет, откуда он возникает или может появиться и какова его сущность? Дискуссии по этому, казалось бы, частному вопросу захлестнули весь церковный и научный мир того времени. Природа Фаворского Света и божественных энергий порой оказывалась важнее обустройства монастырского быта или привычных земных проблем.
Важно, что исихасты не отрицали земных правителей, были сторонниками единой священной государевой власти. Но самыми первыми качествами монарха или обычного князя они считали не доблесть или мудрость, а нравственные добродетели. Отеческая забота о чадах своих была идеальным представлением о поведении властителя удела или государства.
На Руси, в период внутренних раздоров между князьями и ордынского ига, такое понимание власти пришлось по душе. Идеи исихазма, пришедшие с переписанными трудами Григория Паламы, были подхвачены мгновенно. Исихазм помог Руси в общем обустройстве бытия. Раздоры между князьями и неопределённость будущего, связанного с прихотями ханов Золотой Орды, с постоянными войнами или набегами, с непомерной данью в результате ига — порождали и неуверенность в жизни. Умение владеть собой и жить в определённой иерархии, в согласии с миром, быть уверенным в будущем прозрении, ожидать возможных добродетелей от правящих людей и в последующем Воскресении — это были важные вещи, без которых не произошло бы так называемое русское Возрождение.
Появились и новые книги, переводы трудов духовных подвижников разных эпох, многие — в изложении афонских монахов. Греческие слова вошли в обиход русской книжности и речи. Греческие же монахи — на примере иконописца Феофана Грека — участвуют в оформлении мира, окружающего русского человека. Мы замечаем, что книжные тексты наполнились иным, более напряженным психологизмом, с некоторой даже эмоциональностью. Начитанность, знание духовных книг становится новой отличительной чертой родовитых людей и князей, ранее кичившихся либо силой, либо положением. Наконец, стало распространяться убеждение, что без участия людей духовных никакие светские дела не могут быть успешными, а без благословения не обретутся ни победы, ни богатства. Святые покровители стали занимать более весомое место среди самоуверенности и гордости наполовину языческого способа управления.
Молчальник и аскет Савва Сторожевский оставался одним из глубоких подвижников иноческой жизни и последователей исихазма. Об этом сохранились и предания в Звенигородской обители, об этом писали все авторы его житий, а также историки Церкви. Он же и помог во многом молодому князю Юрию Звенигородскому в самых его первых начинаниях, а затем — в осуществлении наиболее важных планов жизни. С именем преподобного Саввы будут связаны женитьба князя, его военные походы.
Нам важны подробности взаимоотношений князя Юрия Дмитриевича и его духовного наставника — преподобного Саввы Сторожевского. Мы помним, что именно князь упросил его оставить Троицкую обитель и переехать к нему в Звенигород. Однако это произошло тогда, когда Юрий уже получил удел в наследство. Вряд ли он сделал бы такое, если бы не знал игумена раньше.
Когда впервые встретились инок Савва и Юрий Дмитриевич? Быть может, во время крещения князя-младенца в Переяславле. Но если иметь в виду более серьёзные встречи в зрелом возрасте, то их можно вполне отнести к детству Юрия. Он хоть и был крещён Сергием Радонежским, но, по преданию, вместе со своей матушкой — княгиней Евдокией — часто бывая в Троицком монастыре, стал близок тамошнему духовнику — Савве.
Через некоторое время он, как мы уже знаем, решает выбрать его своим наставником. «Ибо Савва был его отцом духовным», — пишет нам автор Жития преподобного Саввы Сторожевского Маркелл Хутынский.
А другой писатель XIX века добавляет: «Сын и брат великокняжеский, крестный сын преподобного Сергия, Георгий Дмитриевич, князь Звенигородский, часто посещая Сергия в его обители, по его, конечно, совету, избрал себе Савву в отца духовного. Пытливый дух молодого князя, его ум, просвещённый многим книжным учением, нашел себе полное удовлетворение в духовном руководителе своём, и он, наконец, решился, влекомый любовию и жаждою духовною, не разлучаться с этим руководителем».
Поэт А.С. Пушкин также писал о встрече князя Юрия и преподобного Саввы в своём произведении «Житие Саввы Игумена»: «Потом некий христолюбивый князь, пришед к блаженному отцу Савве, умолил его построить храм на том месте и сумму, нужную на создание оного, дал святому. И святой прошение князя исполнил и построил храм... и обитель пречудесную и великую».
Нас интересует, когда же впервые мог состояться «Звенигородский союз» мирского князя и духовного подвижника. Истоки его можно отнести к 1383 году, когда в Москве пребывал епископ Смоленский Даниил, попросивший разрешения остаться в стольном граде и получивший титул владыки Звенигородского. Не в этот ли момент Савва впервые попадет в Звенигород?
После 1389 года — времени получения Юрием Звенигорода в собственный удел — Савва мог появляться у епископа Даниила намного чаще.
И не один, а со своим учителем Сергием. Именно к этому времени относятся некоторые легенды и предания, согласно которым Савва бывал в звенигородских землях вместе с Сергием Радонежским. Таким образом, можно говорить, что по исторической Рублёвке мог ходить преподобный Сергий.
Позднее таких сказаний возникает всё больше, например в житиях (в рукописи Симона Азарьина 1653 года, в главе «О посещении Преподобным Сергием обителей, в которых начальниками были его ученики»). Записывались истории вроде такой.
«И ночью видит он во сне, как будто он по-прежнему занимается каменным строительством в Саввином монастыре, а впереди него, видит он, ходит и указывает, занимаясь тем же делом, юноша в вишневой однорядке. И слышит Иван голос, обращающийся к нему и говорящий об этом юноше: «Это подмастерье, прислан к тебе на помощь из Троице-Сергиева монастыря». Он удивился, потому что тот был очень молод, и такие обычно бывают учениками. Пробудившись от видения, он стал размышлять и благодарил Бога и Преподобного Сергия за посещение, уразумев с удивлением, что святой помогает ему и в строительстве и в жизни, вместе с учеником своим, преподобным Саввою, заботясь о своих обителях и опекая их. Тому же Андрею рассказывал ризничий Филарет, что Преподобный Сергий посещает обитель ученика своего, святого Саввы. Многие видели, как они ходили вместе по монастырю и будили братию к заутрене, и на караулах их тоже видели».


Последующие события известны. Преподобный Савва переехал в Звенигород, где основал свой монастырь. Здесь он благословил князя Юрия на поход в Волжскую Булгарию, венчал его с княжной Анастасией Смоленской, помогал расписывать звенигородские соборы преподобному Андрею Рублёву, управлял церковным хозяйством.
Вот как это описано в Житии преподобного Саввы Сторожевского: «Христолюбивый же этот князь ещё более упрашивает преподобного старца, чтобы тот никогда не разлучался с ним, но пребывал у него, и основал монастырь в отечестве его близ Звенигорода, где есть место, называемое Сторожи. Усердный же в послушании Савва, видя душевное желание князя, и от этого не отказался, но все возложил на всемогущего Бога, любя труды пошёл в названное место. И как небесный рай благовонными насаждённый цветами обрёл его, и очень возлюбил его… Поселился на месте том, где воздвиг церковь деревянную во имя Пресвятой Богородицы, честного и славного её Рождества. Себе же устроил маленькую келийцу, решив её удобной для возделывания добродетели, и к страданиям большим, и к подвигам постным приступая, и теплейшим рачителем безмолвия показавшись. И собралось к нему несколько братии, и основали общее житие, которое существует и доныне».
Мы встречаем здесь ещё одно необыкновенное описание мест у Звенигорода, расположенных на исторической Рублёвке. А именно: «как небесный рай благовонными насаждённый цветами»…
Итак, отметим ещё раз важность основания Звенигородской обители. Такой монастырь был необходим. Во-первых — это духовная опора (как бы высокопарно это ни звучало). Во-вторых — это важнейшая часть городской инфраструктуры того времени, часть сакрального плана мирского града, соседствующего с градом Небесным. В-третьих, монастыри выполняли очень важные общечеловеческие функции. Они, говоря современным языком, становились центрами духовно-психологической реабилитации (и к тому же чем-то вроде домов престарелых). Наконец, в них или рядом с ними располагался некрополь наиболее знатных родов (местного боярства и княжеской семьи). Юрий Звенигородский не мог знать наверняка — займёт ли великокняжеский престол или нет. И хотя его предки были похоронены в московских соборах, он вполне мог предполагать, что сам упокоится на «отчине» — в Звенигородской земле. А свой монастырь для этого — самое подходящее место.
Не случайно именно в XIV столетии начали формироваться важнейшие усыпальницы Руси: митрополитов — в Успенском соборе Московского Кремля, московских князей — в Архангельском соборе, женщин великокняжеского дома — сначала в монастыре Спаса на Бору, а затем — в Вознесенском, «Стародевичьем», наконец, высшего духовенства и аристократии — в монастырях Богоявленском, Чудовом, а также Спасо-Андрониковом, Рождественском, Симоновом, Даниловом. То есть в Москве и за городом. И теперь также — в ближнем Звенигороде.
В последние годы своей жизни старец Савва построил неподалёку от горы Сторожи скит, где много молился в уединении. Житие Маркелла Безбородого говорит о «маленькой келийце». «Блаженный же Савва, — рассказывает автор Жития, — несколько лет пробыл на месте том и достиг глубокой старости, никогда не изменяя своего уставного правила».
Эти, последние годы жизни преподобного Саввы можно с уверенностью назвать временем его настоящего духовного величия. В тот момент он стал одним из самых главных церковных авторитетов, старейшим и наиболее почитаемым из духовных старцев, покровителем быстро крепнущей и развивающейся Звенигородской цивилизации, являвшейся частью московской культурно-исторической среды. Торговый и духовный центр формируется в этом городе, культурно-исторические ориентиры раннемосковского эстетического сознания, бесспорно, находят своё воплощение именно на этой земле. Игумен Савва видится нам как вдохновитель, духовный наставник и прозорливец, сумевший предугадать тенденции возможного развития Русского государства.
В эти два последних года имя и личность старца Саввы превращаются в символ крепости православного русского духа. С тех пор растёт почитание имени преподобного Саввы и его обители — не только со стороны простого народа, но и власть имущих, великокняжеского и царствующего дома, а впоследствии — династии Романовых.
Однако преподобный Савва Сторожевский жил бок о бок с князем Юрием Дмитриевичем Звенигородским. Близость к опальному князю повлияла и на официальные записи о самом старце. Но что не могут сохранить рукописи (которые, по странной уверенности оптимистов, якобы не горят), то сохраняет память народная. С отношением народа к памяти о звенигородском старце Савве ничего поделать было нельзя.
Мы понемногу открываем сегодня имена тех, кто заменил ушедшего с миром преподобного Савву Сторожевского на духовном поприще наставничества князя Юрия Звенигородского.
В год кончины старца Юрию Дмитриевичу исполнилось 33 года. Символический возраст абсолютной зрелости. Таким образом, духовный отец провёл по жизни своего сына до расцвета сил и ума. И тихо ушел.
Известно, что когда спустя годы были вновь обретены мощи преподобного Саввы, то было найдено и его схимническое облачение. Мы ничего не знаем — как, когда и где он принял схиму. Это облачение до наших дней не сохранилось.
Сохранилась его пещерка, которую он либо отыскал, либо сам выкопал. «Опасаясь славы и счастия более, нежели в мире боятся унижения и бедствия, он уклонялся за версту от монастыря, к северу, и там, в глубоком овраге, под сению густого леса, ископав себе пещеру, предавался молитве и изливал потоки слёзные, в покаянии, в умилении, в созерцании на земле жизни обителей небесных», — писал автор XIX столетия.
Сохранились многочисленные иконы, которые стали особо популярны в XIX и начале XX века. Иконописный извод повторялся вновь и вновь. Преподобный Савва в пещере, с иконой и лампадой.
Позднее, в XIX столетии, на месте пещерки Саввы возникнет новый по архитектуре скит, который в наши дни стал одним из главных посещаемых мест близ Саввино-Сторожевского монастыря. Не случайно на Руси скитом называлось уединённое место, ряд келий, рядом с небольшим храмом или монастырём, куда подвижники могли уходить на время из большой обители.
Саввинский скит обустроился и расширился при епископе Леониде, авторе одного из Житий старца Саввы. Цветные открытки начала XX века показывают нам необыкновенную красоту этого места, к сожалению, пережившего необычайно трудные времена в период советской власти. Сейчас он восстанавливается в том виде, каким был построен полтора столетия назад.
В Житии преподобного Саввы Сторожевского Маркелл Безбородый писал (XVI в.): «Блаженный же Савва несколько лет пробыл на месте том и достиг глубокой старости, никогда не изменяя своего уставного правила. Лишь в отношении к миру и живущим в нём он изменился, упражняясь не в мирском и суетном. Не об излишней пище заботясь, не в мягких одеждах красуясь, не телесного ища покоя, но тесный и трудный путь предпочитая, а не лёгкий, и нищету больше богатства возлюбил, и бесславие больше мирской славы, и терпение страдания больше бесполезных радостей, и всеми добродетелями просветился, конец здешних трудов принял, честную же и блаженную душу свою предав в руки Господа месяца декабря в третий день. Братия же, собравшаяся на погребение отца своего и видя его преставившимся к Господу, многие слезы проливала и стонами горькими терзалась, ибо отлучилась от кормника и учителя. И взяв святое тело его, положили его на ложе и с надгробными песнопениями достойно проводили, земле предав в созданном им монастыре, где и доныне память его совершается».
Вышеупомянутое событие — кончина старца — могло бы остаться незамеченным для большинства современников, да и для потомков. В самом деле, что с того, что скончался некий, пусть даже и весьма уважаемый человек? Тогда происходили гораздо более серьёзные события, которые могли бы привлечь внимание пытливого исследователя или любителя истории.
1407 год от Рождества Христова (и несколько лет, ему предшествующих) нельзя назвать тихими и спокойными. И какие люди, какие имена связаны с этой эпохой! Двух лет не прошло, как неожиданно скончался, может быть, самый страшный завоеватель — человек, имя которого наводило ужас на жителей почти половины планеты, — Тимур, иначе называемый Тамерланом. «Великий хромец» завоевал большую часть мира, заставил преклонить колени Золотую Орду, потрепал европейцев, подавил азиатов, чуть не покорил Русь, и уже отправился окончательно подчинять себе Китай, когда вдруг внезапно смертельно заболел и умер.
В это же самое время в Риме взошёл на престол новый папа — Григорий XII, правивший затем Западной церковью почти десятилетие. В Англии приняли знаменитый «Статут о сожжении еретиков», а некая тамошняя компания «купцов-авантюристов» впервые получила королевскую хартию на куплю-продажу шерсти и сукна по всей Европе, что открывало новую страницу в истории мировой торговли.
Флоренция захватила наконец логово своего старого врага — город Пизу. В Германии открылся Вюрцбургский университет. Великий китайский флотоводец Чжэн Хэ заставил платить дань своему императору все побережье океана — от Индокитая до Африки. В Париже произошло убийство Людовика Орлеанского, знаменовавшее ещё более кровавые повороты в охватившей страну гражданской войне.
Золотая Орда была ослаблена смутой, престол в течение одного года переходил от хана к хану, сначала — к Пулату, затем к Джеляль-эддину, и вновь — к Пулату. Великий князь Литовский Витовт угрожает Москве, подбирается к столице Руси вплотную, присоединив к своим владениям княжества Смоленское и Вяземское.
В 1407 году впервые в русской истории появляется летописное упоминание о Сибири и Сибирских землях — всё более обширным становился кругозор жителей нашего государства. Прошло чуть больше года, как иконописцы Феофан Грек, Андрей Рублёв и Прохор с Городца расписали Благовещенский собор Московского Кремля, и вслед за этим Рублёв с Даниилом Чёрным начали роспись Успенского собора во Владимире.
Наконец, в том же 1407 году, почти одновременно со старцем, в столице скончалась его духовная дочь, вдова великого князя московского Дмитрия Ивановича Донского — Евдокия, в монашестве Евфросиния, в будущем также причисленная к лику святых.
Один только краткий и далеко не полный перечень событий впечатляет. Можно любому из них посвятить тома исследований или исторических повествований. Почему же мы придаем столь большое значение кончине звенигородского игумена, жизнь которого в «мировых масштабах» может показаться не особенно известной или важной?
Почему тот путь, который он проделал более шести столетий назад по дороге, которую мы сегодня называем Рублёвкой, стал для нас важным и символическим?
Преподобный Савва Сторожевский преставился 3 декабря 1407 года (16 декабря — по новому стилю). Кончина игумена произошла, скорее всего, именно в его пещерке, в скиту, в полутора верстах от монастыря (и ещё столько же от стен Звенигорода), там, где преподобный старец в последние годы земного бытия проводил свои дни и ночи. Через некоторое время домовина с его телом была поставлена у царских врат построенного по его же благословению каменного Рождественского собора, монастырская братия отпела покойного, а затем мощи его были положены тут же, при входе, у правой стены под окном. Ибо никто не хотел, чтоб тело преподобного скрылось в глубинах погоста: лучше пусть останется рядом, там, где продолжалась служба, где звучали молитвы и псалмы, где под самым куполом храма отражалось эхом протяжное единогласное пение.
Старец никогда не стремился к тому, чтобы сохранить память о своих заслугах, — никто не записывал за ним его речи или поступки. Мы можем с наибольшей вероятностью говорить лишь о некоторых датах (в том числе и его кончины). Однако и эта дата требует уточнения. Не потому, что она на заре XV века была неправильно записана. А потому, что иногда само время, словно шутя, меняет, казалось бы, совершенно незыблемые вещи: цифры и факты.
Всему виной формы летоисчисления, которыми пользовались наши предки, и которое не совсем совпадает с современным календарём.
Уже упомянутая дата кончины Саввы Сторожевского — 3 декабря 1407 года — спорная. Потому что на протяжении почти двух столетий не утихали разногласия по поводу ее правильности. Ведь мы сегодня исчисляем годы от Рождества Христова, которое, условно говоря, произошло в «нулевом» году.
В XIV веке в Древней Руси существовал другой календарь. Счёт лет вёлся от Сотворения мира. Казалось бы — что особенного? Ничего, однако переводить один календарь в другой не всегда просто.
Любой историк знает, что для перевода дат нужно отнять (или наоборот — прибавить) 5508 лет. То есть 1407 год от Рождества Христова — это (1407 + 5508) 6915 год от Сотворения мира.
Однако в разное время на Руси новый год начинался с разных месяцев. В одном случае — с марта, а в другом — с сентября. Таким образом, несколько месяцев между сентябрем и мартом — ровно полгода! — при исчислении словно бы повисают во времени. Например, летописец отмечает, что какое-то событие произошло в ноябре 6900 года. Но при переводе в другой календарь можно предположить, что оно имело место или в ноябре 1392 года, или в ноябре 1391 года, в зависимости от того, что имел в виду автор. Но мы же не знаем — что он имел в виду! То есть иногда требуется отнимать не 5508, а 5509 лет. Так проявляются некоторая двойственность и неопределённость в вычислениях.
В нашем случае дата кончины старца Саввы приходится на декабрь, а значит, мы неизбежно вновь столкнёмся с этой двойственностью.
Существует и ещё одна существенная проблема перевода календарных дат из одного летоисчисления в другое. Назовём её так: неизбежное накопление временной ошибки. Мы же знаем, что время не всегда абсолютно точно. Даже есть годы «нестандартные», високосные. Некоторые мгновения, не укладывающиеся в сутки, мы просто не считаем, они настолько малы, что не имеют особого значения. Но только до поры. Мгновения за годы набегают в минуты, минуты — в часы, а часы — в сутки. Так в исчисления опять вмешиваются уже целые месяцы, и приходится вносить коррективы в даты, далеко отстоящие от наших дней.
Наконец, кое-кто из исследователей напоминает: до 1582 года даты могут вообще не переводиться (ещё не был принят григорианский календарь). А если кто и захочет их переводить, то это не + 13 дней, а иногда + 10 или даже + 9 дней! То есть современная дата кончины преподобного Саввы может оказаться не 16-го, а 13-го, и даже более точно — 12 декабря. Двенадцатый день двенадцатого месяца. Символично. Но спорно.
Из всего вышесказанного вывод можно сделать следующий. В разное время разные исследователи высказывали разные мнения. И это нормально. Однако ситуацию они так и не прояснили. И на сегодняшний день датой кончины Саввы Сторожевского можно одинаково признать как 3 декабря (16.12) 1407 года, так и 3 декабря (16.12) 1406 года.
Мы принимаем дату — год 1407-й. Это связано с целым рядом обстоятельств его жизни.
Не прошло и десятилетия после кончины, как слух о старце распространился по Русской земле, к мощам его потянулись люди, уверовавшие в святость преподобного, происходившие чудеса подтверждали их веру, местное почитание начинало перерастать во всеобщее. Хотя летописи и документы не баловали потомков упоминаниями о его житии, но не истекло ещё даже столетия, как народ уже величал его Сторожевским или Звенигородским чудотворцем.
В конце XV столетия начинается так называемое местное почитание святого. Это значит, что несмотря на отсутствие официальных церковных решений, народ стремился к месту, связанному с жизнью или деятельностью почившего подвижника. Фиксируются — устно или письменно — различные события, с этим связанные, а также чудеса. Они приводили к исцелению от болезней, порой вообще неизлечимых.
Когда количество таких событий в Звенигороде стало столь многочисленным, что не говорить об этом стало просто нельзя, то речь пошла о канонизации. Это означало, что будет назначен определенный день памяти о святом, который внесут в церковный календарь, затем будут составлены его Житие, Служба, а также написаны его иконописные лики (образы) как святого и даже освящены церкви или приделы церквей в его честь.
В 1505 году у мощей старца в монастыре уже служили молебны. Рукопись из Троицкого монастыря 1530—1540-х годов рассказала, что «третьяго декабря совершалась память пр. Саввы» и «славословие». Тогда преподобного Савву уже называют «чудотворцем».
Иноки Саввиной обители начали собирать свидетельства о чудесах её основателя. Они передадут их потом митрополиту Макарию, а тот — Маркеллу Безбородому, который включит их в Житие Звенигородского старца.
Канонизация преподобного Саввы Сторожевского в 1547 году на Московском соборе при митрополите Макарии почти совпала со временем венчания на царство Ивана Грозного! В те же годы также почти одновременно были канонизированы князь Александр Невский, Пётр и Феврония Муромские, Пафнутий Боровский, Зосима и Савватий Соловецкие, к ним можно добавить соратника и сподвижника Саввы — преподобного Никона Радонежского.
Для монастыря в Звенигороде это было важнейшее событие. Появилось Житие, которое вошло в списки Четьих Миней, составленных митрополитом Макарием.
Именно тогда несколько раз подряд по Звенигородской Царской дороге ездил из Москвы в монастырь Саввы царь Иван Грозный. Он же передавал обители многочисленные подарки и денежные средства. Особое значение монастырю придавал царь Алексей Михайлович, 19 января (1 февраля) 1652 года по его инициативе состоялось обретение мощей святого.
Место, связанное с последними годами его жизни, стало центром паломничества, и по количеству посетителей (статистика — вещь упрямая!) оно едва ли заметно уступает двум другим духовным центрам России: Троице-Сергиевой лавре, основанной Сергием Радонежским, и Серафимо-Дивеевской обители, связанной с именем Серафима Саровского.
К монастырю и имени Саввы относят множество чудес, два из которых стали историческими. Первое — это уже известное нам спасение старцем Саввой царя Алексея Михайловича от медведя во время охоты, а второе — явление преподобного пасынку Наполеона Бонапарта Эжену Богарне в дни захвата французами Москвы в 1812 году (о нём читайте дальше). Последнее событие знаменито тем, что Богарне, не разорив по просьбе старца монастырь, единственный среди главных полководцев Наполеона остался в живых (как и предсказывал Савва), а его потомки породнились с русской царской семьёй и жили в России.
В 1918—1922 годах советское правительство приняло решение о национализации монастырских владений, конфискации церковных ценностей и вскрытии главных православных святынь — мощей преподобных старцев. Этому естественным образом воспротивились самые стойкие христиане, которые пытались словами убедить погромщиков в том, что они совершают непоправимую ошибку.
Люди эти — хранители православных традиций — встали на защиту святынь Отечества. То была духовная брань, сопровождающая другую войну, именуемую в нашей истории Гражданской. Революция породила волну ненависти, которой захлестнуло огромное количество невинных жертв...
Рассказывали, что мощи преподобного Саввы пытались впервые вскрыть почти сразу после октябрьских событий 1917 года. Радетели материализма ждали благоприятного момента, дабы осуществить свой план.
В памяти людей остался знаменитый мятеж жителей Звенигорода, который произошел в мае 1918 года — до официального вскрытия мощей. Тогда убили комиссара по продовольствию и коменданта монастыря (такая появилась в то время должность), занимавшегося насильственной конфискацией зерна. Этого большевики простить не могли. Но сила была ещё на стороне народа. Оставалось лишь только подождать.
Разруха и голод сделали своё дело. Нужно было найти виноватых. Появились пропагандистские рассказы о «контрреволюционных» действиях монашества, прятавших в закромах обители «сокровища», включая хлеб.
Но в 1918 году большевики направлялись в закрома монастыря не только за зерном. Им нужны были мощи старца — символ всей окрестной жизни, а также святыня верующей России. Тогда, забрав 600 пудов хлеба, группа товарищей ворвалась в Рождественский собор и стала требовать открыть раку с мощами, дабы убедиться, что они там есть. И они добились результата. Мощи были вскрыты в первый раз.
Но главное произошло в Звенигороде 17 марта 1919 года, когда в городе собрался местный съезд советов рабочих и крестьянских депутатов, который, следуя указанию свыше, принял официальное решение о вскрытии мощей преподобного Саввы Сторожевского. Недолго думая, все 100 депутатов съезда прямо с заседания отправились в монастырь, дабы осуществить свой замысел. Собралась толпа ротозеев. Рака старца была вскрыта, и из нее достали череп и кости. Люди в военной форме много смеялись и раскладывали их то так, то сяк — «чтобы было смешнее» (так писал современник).
В то время бывший в монастыре игумен Иона немедленно написал рапорт о случившемся епископу Можайскому Дмитрию. Но уже 20 марта активисты развешивали в Звенигороде объявления о том, что каждый желающий может увидеть — как их обманывали эти «церковники».
Сохранилось свидетельство одного из местных крестьян, который сокрушался о том, что довелось видеть ему во время вскрытия святынь: «Я видел косточки в очень плохом виде, они лежали в большом беспорядке, все собранные и смешанные в кучу. Мне было крайне тяжело на это смотреть, и я всё время плакал... Посмотришь, поплачешь и пойдешь из собора. Было очень тяжело».
Группа прихожан написала заявление в наркоматы внутренних дел и юстиции, где пожаловалась на вызывающие и оскорбительные действия местных властей. «Грубость и издевательство членов комиссии по вскрытию мощей, — писали люди, — дошли до того, что один из членов комиссии несколько раз плюнул на череп Саввы, останки которого составляют святыню русского народа». Заявители просили «раку оставить на том же месте, где она находится в настоящее время. Исполнением таковой просьбы общины будет хоть несколько удовлетворено глубоко оскорбленное чувство православно верующих членов её».
В эти дни (апрель 1919 г.) патриарх Тихон обратился к председателю Совнаркома — Ульянову-Ленину со словами: «Вскрытие мощей нас обязывает встать на защиту поругаемой святыни и вещать народу: должно повиноваться более Богу, нежели человекам».
А в Звенигороде тогда письмо-жалобу «наверх» подписали 113 человек, среди которых были оставшиеся монахи обители и местные жители. Почти всех их в дальнейшем, особенно в 1930-е годы, ожидала страшная участь.
Но ничего не помогло. Уже 5 апреля мощи игумена Саввы были увезены из монастыря. Тогда люди написали заявление прямо в Совнарком. В ответ появилось «дело о вскрытии святых мощей преподобного Саввы», которое распорядился начать лично Ульянов-Ленин. Что-то уже тогда «связывало» его с Рублёвкой, он чувствовал необходимость «зачистить» этот регион для особых целей.
За данное «дело» взялся «товарищ» И. Шпицберг, считавшийся уже тогда знатоком борьбы с «религиозными предрассудками». Он же занимал должность следователя VIII ликвидационного отдела наркомата юстиции. По Звенигородскому тракту (будущей Рублёвке) его команда быстро прибыла к обители. Полтора месяца допрашивали свидетелей и братию монастыря. По воспоминаниям современников, Шпицберг всех допрашиваемых попросту «запугивал, угрожал сгноить в тюрьме».
Следователь «разобрался» быстро. Хотя итог уже был готов заранее. Он был отражён в решении уездного съезда советов о закрытии Звенигородского монастыря (в июне 1919 г.): «Признавая, что монастыри являются не только всё ещё пылающими очагами контрреволюции и отживших суеверий, но и местами растления гражданской нравственности, — поручить Звенигородскому Совдепу в течение не позже месяца от сего дня выселить всё монашеское население из монастырей Звенигородского уезда, просить центральную власть по тем же мотивам подобные же меры провести по всей Советской России и монастыри передать на нужды просветительные и лечебные для детей трудящегося населения...»
Из Звенигорода призвали закрыть все монастыри России!
Рублёвка стала центром, откуда пошло наступление на российские духовные центры!
Вот какие бывают повороты в истории…
Инициатива была более чем энергичной. Об этом доложили Ленину.
И Саввино-Сторожевский монастырь в конце Царского пути закрыли на 70 лет! А затем – и многие другие.
Приведу ниже документ, из которого сняты наиболее оскорбительные слова. За грубыми действиями по вскрытию мощей преподобного старца мы увидим, что на самом деле — они, эти мощи, удивительным образом сохранились более чем за половину тысячелетия! Хотя пропаганда в то время продолжала настаивать, что ничего в раке найдено не было.
Из воззвания «Ко всем рабочим и крестьянам. От Комиссии по вскрытию мощей в Савво-Сторожевском монастыре» (1919 г.): «Товарищи и граждане!.. Русский рабочий и крестьянин, избавляясь от религиозного дурмана, отделил церковь от государства… Нужно, наконец, всем этим обманам... положить конец. Всякий из нас, кто близко стоял к ионам [так оскорбительно авторы текста называли игумена Саввина монастыря Иону] и монахам, видел все их гнусные проделки... Звенигородский Уездный С'езд Советов от 17 марта 1919 года постановил: вскрыть мощи Саввы Сторожевского близь г. Звенигорода, что и было сделано в присутствии граждан г. Звенигорода, Верхнего Посада и др. деревень, представителей С'езда, от волостей, духовенства и медицинского персонала. При вскрытии мощей оказалось: чучело, набитое тряпками и ватой, голова этого чучела (мощей) была сделана частью из ваты частью из костей... Кроме того, найдены в одной куче старые осколки костей... Далее при осмотре в раке найдены денежные марки. Вот, граждане, краткое пояснение того, что сделано...
Подписи: Председатель Комиссии (Емышев). Секретарь (Керюшов)».
Упразднённую советскими властями обитель превратили сначала в концлагерь для белых офицеров, затем в колонию для малолетних, секретное КБ, военный санаторий — и так далее. Уникальные храмы-палаты принимали гостей офицерского клуба. А вывезенные ящиками ценности и документы, к сожалению, и в сотой доле не сохранились в архивах и музеях.
Но уже тогда среди официальных публикаций советского периода (1919—1930 годы), характерных для того времени, появлялись, вернее, проявлялись любопытные сведения о продолжающемся «невидимом» житии Саввы Сторожевского и крепкой памяти о нем среди окрестных жителей, причем, по всей Рублёвке (исключая, видимо, новых советских «постояльцев»). Мы замечаем указания на чудеса, связанные со святым Саввой, продолжавшие происходить и в эти не простые времена.
Из газеты «Октябревка», выпущенной к 12-й годовщине октябрьского переворота Звенигородским райкомом ВКП(б) (1929 г.): «Со дня закрытия Савво-Сторожевского монастыря прошло почти 10 лет. На месте бывш. царских покоев расположился дом отдыха с ежегодной пропускной способностью до 20 000 человек. В бывш. многовековом соборе, трапезе, организован Краеведческий Музей. Не приезжают больше, под видом поклониться русским святыням... Давно уже не увидишь ни в одном монастырском здании монаха в рясе.
Но кончилась ли этим контр-революционная работа братии-монахов, которую они вели против рабочих и крестьян на протяжении пятисот лет?.. НЕТ. Выселенные из монастыря монахи далеко от него не разошлись. Они расселились по 2—3 чел. в окружающих сёлах и деревнях и, под видом религиозной пропаганды, продолжают открыто, с помощью кулаков, вести контр-революционную работу. В с. Каринском, в 8 вер.[стах] от монастыря, они втихомолку объясняют крестьянам про закрытие монастыря, как факт совершившийся по пророческим предсказаниям Саввы. Якобы 500 лет тому назад, при своей жизни Савва в одно время заплакал и сказал своей братии: "придёт время, на земле люди забудут Бога и будут над ним смеяться, к власти придёт антихристова сила. Она выгонит меня из монастыря, но я совсем не уйду. Я переселюсь в другое место, где ещё часть людей не забудет Бога и я буду за них молиться перед концом мира". Таким местом, по объяснению монахов, является с. Каринское, куда уже Савва давно переселился и ходит невидимо среди людей по домам… Отдельные монахи ходят по деревням под видом нищих-странников и проповедуют конец мира, смерть коммунистам и колхозникам…»
Да, и такие события происходили на Рублёвке в советское время…
Звенигородская земля знает нынче много имен своих Новомучеников. Они пострадали не напрасно. Чудом сохранились и мощи преподобного Саввы Сторожевского. Их в 1998 году вернули в монастырь, в построенный самим старцем храм в память победы на поле Куликовом, и они опять почивают у соборного алтаря. История вновь напоминает нам о том, что даже время не властно над народными святынями.
Но как это произошло?
Мощи старца большевики показывали на выставке «Охрана здоровья» при наркомате здравоохранения. Почему «здоровья»? Наверное, считалось, что многочисленные чудеса по исцелению больных, происходившие у раки святого, как-то противоречили «современной медицине». После закрытия выставки мощи попали в ЧК, на Лубянку. Здесь они могли погибнуть точно так же, как и многие другие останки русских святых. Однако этого не произошло.
В Историческом музее работал тогда член Комиссии по охране памятников архитектуры Московской области Михаил Михайлович Успенский. Однажды по приходе на работу ему сообщили, что его вызывают на Лубянку. Идти, как говорится — недалеко. И он пошел.
Не известно, что передумал он по дороге. Но разговор, который состоялся — поразил сотрудника музея. Чекист вынул из шкафа накрытое материей серебряное блюдо. И отдал Успенскому.
— Что это? — спросил учёный.
— Останки Саввы Сторожевского из Звенигорода. Знаете? Делайте с ними что хотите, а блюдо передайте в ваш музей.
Что было делать с такой неожиданной «передачей»? Михаил Михайлович отвёз мощи к себе в загородный дом, который находился в Звенигороде (видимо, чекист знал, что Успенский проживал там). Но хранить их в этом доме было небезопасно. Ведь сотрудник ЧК помнил, кому он передал блюдо. А значит, если бы возникли какие-то обстоятельства — то немедленно бы сообщил об этом.
Теперь, по прошествии времени, мы знаем, сотрудник ЧК никому ничего не сообщил. А Михаил Михайлович перепрятал мощи в другое место — сложил всё так, как надо, убрал в сосуд и закопал в землю, в саду, подальше от дома.
И вовремя. Неожиданный пожар уничтожил дом. До основания...
Потрясённый этим событием, Успенский перевёз мощи к себе в московскую квартиру. Ещё перед своей кончиной он хотел передать их в Троице-Сергиеву лавру, но не успел.
Его родственники довершили дело, передав мощи священнику, с которым он беседовал незадолго до преставления. Так в марте 1985 года они попали в Свято-Данилов монастырь.
А уже в августе 1998 года, когда Саввино-Сторожевский монастырь праздновал своё 600-летие, когда он уже вновь принимал прихожан и в его храмах вновь служили священники, по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II — священноархимандрита Саввиной обители — сохраненные буквально чудом мощи преподобного были торжественно перенесены обратно в основанный им монастырь.
Теперь этот день — ещё один новый праздник, отмечаемый в Сторожевской обители, называемый по календарю «Вторым обретением и перенесением честных мощей преподобного Саввы Сторожевского» (23 августа по новому стилю). А летом 2007 года в России отметили 600-летнюю годовщину со дня преставления преподобного Саввы. В 2009 году новым настоятелем монастыря в конце Царского пути стал Святейший Патриарх Кирилл.
Во время Великой Отечественной войны Савва Сторожевский вновь «напомнил» о себе. Недаром позднее спорили — кто же помог остановить немцев под Звенигородом?
Теперь известно, что в битве под Москвой с обеих сторон участвовало до трех миллионов солдат. Бойцы знали: «Отступать некуда — позади Москва!»
Не с похожими ли убеждениями когда-то у стен Звенигородского Кремля на монастырской горе Сторожи, служившей местом для дозорных отрядов, охранявших подступы к Москве, несли свою службу древнерусские ратники? Не с этой ли идеей о столице основывал свою обитель старец Савва Сторожевский, а затем поколения возводили вокруг нее крепкие стены и высокие башни? Наступление немцев было остановлено всего в нескольких шагах от Звенигорода. Дальше продвинуться они не смогли. Рублёвку не достигли.
Что помешало им? Может быть, «зима иль русский Бог», на которых ссылался ещё поэт Александр Пушкин, особо почитавший преподобного Савву?
Линия фронта на этом направлении проходила в трёх километрах от монастырских стен. Третий рейх уже готовил своих солдат к зимовке в Русской Швейцарии. В наших войсках по аналогии с древнерусскими сторожевыми отрядами был создан 23-й Звенигородский истребительный батальон, который выдвигался для разведки в тыл противника и действовал с невероятным героизмом. И нога завоевателя не ступила на священную монастырскую землю. Как говорят участники сражений, на территорию Саввино-Сторожевской обители не упало ни одного снаряда, ни единого осколка, на стенах и зданиях не осталось даже следа от попадания шальных пуль. А ведь золочёные купола и звонница были прекрасными ориентирами для обстрела или бомбёжки. Расположенный неподалёку Ново-Иерусалимский монастырь был почти полностью разрушен, его гигантский собор-ротонду взорвали до основания, стены упали, в огне погибла уникальная библиотека старинных книг и рукописей. Но ничего подобного не произошло в Звенигороде...
Ветераны 144-й стрелковой дивизии, воевавшие на этом направлении, потихоньку говорили о случившемся так: «Ваш Савва свой монастырь рукой прикрыл».
Напомню, что наиболее известным источником сведений о Савве Сторожевском явилось его самое первое Житие, написанное в XVI веке агиографом и знатоком крюкового пения Маркеллом Хутынским (по прозванию Безбородый). Краткое Житие игумена Саввы переложил в своё время на современный ему русский язык поэт Александр Пушкин.
Памятник преподобному Савве открыт у входа в Саввино-Сторожевский монастырь в Звенигороде в августе 2007 года, как и ещё один монумент — при въезде в Звенигород, где игумен изображен сидящим рядом с князем Юрием Звенигородскми, встреча с которым изменила жизнь обоих.
Вспоминая о преподобном Савве, духовном символе и покровителе Царского пути, а значит, и современной Рублёвки, хочется отметить следующее. Недаром говорят так: Россия жива, пока жив хотя бы один её праведник.
 

Дни памяти преподобного Саввы, Звенигородского чудотворца.
16.12 (03.12) — преставление (кончина) Саввы Сторожевского (1407 год).
01.02 (19.01) — обретение мощей преподобного (1652 год).
30.07 (17.07) — перенесение мощей игумена Звенигородского Саввы под вновь сооруженную сень (1847 год).
23.08 — второе обретение мощей преподобного Саввы и перенесение их в основанный им и вновь открытый уже в XX веке Саввино-Сторожевский монастырь (1998 год).
 

(полностью тексты глав см. в книге)

Содержание книги ›››

 На страницу "Рублёвка"

Данная публикация отрывка из книги "Другая Рублевка" является авторской работой Константина Ковалева-Случевского (Константина Ковалева), вышедшей в печатном виде. При использовании материала или перепечатке любых отрывков (цитат) из текста в интернете - ссылка (действующая!) на данный сайт и упоминание имени и фамилии автора - Константин Ковалев-Случевский - ОБЯЗАТЕЛЬНЫ! С иными правами или возможностями публикаций можно ознакомиться внизу страницы в разделе "Copyright".