Константин Ковалёв-Случевский об интерактивности

ГЛАВНАЯ | HOME PAGE

Константин Ковалев-Случевский

Интерактивность в Православии – грани дозволенного или возможного
 

Выступление на конференции «Интерактивное Православие:
свидетельство, коммуникация, аудитория»

1. Что такое интерактивность.
 

От англ. interaction – взаимодействие.
ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ: БЛАГАЯ ВЕСТЬ – СОВЕСТЬ.
Интерактивность для каждого человека – находясь в одном месте, быть одновременно везде и повсюду, получать потоки информации из многих и при этом разнообразных источников, а также (что обязательно) действенно реагировать (конкретно, но не всегда однообразно) на них.
Интерактивность — признак наличия определенной доли интеллекта. Это свойство становится основным признаком коммуникативности. При этом реальность вокруг отчасти меняется, потому что она приобретает особые, вновь открывающиеся и даже не известные до этого момента оттенки.

Интерактивность это не только взаимодействие и коммуникация, ЭТОГО МАЛО. Интерактивность, как это понимают социологи-профессионалы – это когда из быстрого и реального взаимодействия делаются выводы, принимаются реальные решения, которые мгновенно обнародуются, становятся достоянием всех, вследствие чего происходят реальные подвижки и изменения.
Интерактивность – это мультимедийность, владение информационным пространством и умение анализировать, принимать действенные меры и меняться на основе анализа этого пространства.
В этом смысле Православная церковь – мультимедийна, потому что для церкви имеет большое значение не только Писание, но и Предание, представляющее из себя многообразный мир святости, книжности, святоотеческой мудрости, агиографии и житийности, фактологии, летописания, миниатюры и иконографии, песнопений, архитектуры, различных имен, дат и событий. Церковь всегда умела помнить и анализировать, и в не последнюю очередь помнить и анализировать Предание и делать из этого выводы. Предание живо и оно интерактивно – в тот самый момент, когда вновь подключается в современности к главному потоку или как принято теперь говорить – мейнстриму реальной православной жизни.
У Церкви есть своя интерактивность. Это богослужение. Оно не может быть односторонним. Молитва интерактивна, пение – тем более. Проповедь священника или архиерея в храме – интерактивна, так как произносится перед живыми людьми и откликается в сердцах. Фрески и иконы – интерактивны, так как связывают времена, события, даты и людей.

2. Чего мы хотим от интерактивности в Православии?
 
Главное здесь: до какой степени мы хотим быть интерактивными, в том числе и Церковь. Поэтому я хотел бы затронуть вопрос о гранях дозволенного или возможного, вынесенный в заголовок. Всё упирается в степень взаимоотношений Церкви с современным светским миром.
Проще говоря, проблема стара: или мир должен подстроиться под Церковь, или Церковь должна идти миру навстречу. Можно, конечно, выбрать позицию ожидания, то есть – постараться пережить некоторые времена, в надежде, что все вернется на круги своя и церковные традиции возродятся вновь сами, какими и были прежде, и как это бывало прежде. Однако как историк могу заявить, вернее, задать риторический вопрос: а мы уверены, что традиции, которые сейчас у нас развиваются в церковной жизни были такими же и прежде. То есть, например, в XIV, XV, XVII и даже в XIX веке? Не говоря уже о Византии. Ведь это же, мягко говоря, не совсем так.
Мы же прекрасно понимаем, что за столетия кое-что, вернее, многое, менялось. А в XX веке – поменялось в корне. Мы дождались всеобщего падения нравов и церковных традиций. Нужен ли нам повтор пройденного?
 
Хотелось бы здесь поговорить вот о чем.
В Церкви и ее интерактивности есть вещи, которые менять можно, а есть вещи, которые менять нельзя. На них наложено некое табу. И многие понимают – о чем речь. Что я имею в виду?
 

Фото с блога: http://gorbunov-art.livejournal.com/25840.html

Сначала о том, что менять можно.
1. К примеру. Раньше священник ездил на лошади, на телеге, теперь на автомобиле. Это ведь не возбраняется.
2. Раньше батюшка пользовался почтой, а теперь – мобильным телефоном и даже компьютером, Интернетом, и даже телевизором. Это можно.
3. Раньше богослужение было только живым, а теперь, как и проповедь, его можно смотреть по телевизору или слушать по радио. Это вполне приемлемо.
4. Раньше пели на богослужении только в унисон, теперь многоголосие.
5. Пение в церкви можно менять и даже сочинять новую музыку, это стало возможным еще в Византии, на Руси активно со времен Иоанна Грозного, и даже ранее (кстати, здесь у нас, к сожалению, в последнее время происходит застой, мы потеряли композиторскую школу в церковной традиции).
6. Церковная архитектура, иконопись, фреска и утварь – может меняться по форме, это живая традиция (на Руси не строили храмы-двойники – ПРИМЕР – это интерактивность!!!).
 

Теперь (штрихами) о том, чего менять нельзя.
1. Тексты и последовательность богослужения (хотя перемены все же в истории происходили)
2. Язык богослужения (церковно-славянский), хотя теперь можно и по-английски, по-французски и прочее (автокефальная церковь), но никак не на современном русском языке. Не странно ли? Красота церковно-славянского языка очевидна, но очевидна и его непонятность простому человеку, особенно, молодому.
3. Одежду церковнослужителей (из Византии). Имперская пышность одежды, ее красочность и богатство. А это так принципиально для Церкви? Раньше это производило впечатление на людей. Теперь – не всегда, а часто – наоборот (современными молодыми людьми это замечаемо) вызывает недоумение.
4. Стереотипы поведения (православного за версту увидишь; монахи-американцы в Свято-Троицком Джорданвильском монастыре в штате Нью-Йорк, США, с виду православные на 100%, но по-русски вообще не говорят, хотя службу знают наизусть; и пр.). А так ли уж уникален внешний вид и повадки православного человека, чтобы оставлять их в неизменном виде? В истории ведь и это менялось.
Мы двигаемся (вернее, не двигаемся) по пути МУЗЕЙНОГО СОЗНАНИЯ. Но Церковь – не музей. Музей пытается сохранить, законсервировать, не допустить контакта с внешним миром и свежим воздухом, иначе экспонат может испортится. Но Церковь не музей. Она Живая.
 
У Церкви есть варианты изменения интерактивности.
1. Простой и не радикальный.
Оставить всё как есть и следовать веяниям времени, вроде обычного
использования автомобилей, мобильной связи, компьютеров и прочее.
2. Серьезный, по степени изменений.
Начать движение навстречу светским традициям в виде понятности,
например, языка богослужения (Библию же перевели на современный
русский), изменений в поведении, внешнем облике, одежде и прочее.
 
Предвижу стандартный вопрос: а зачем? Это же обыкновенное обновленчество, и мы это уже проходили. Отвечу: нет, не проходили! Дискутировали вокруг этой темы, но не проходили. И это не обновленчество! Это та самая интерактивность, которую мы так пристрастно пытаемся нынче употреблять как термин, при этом избегая самой интерактивности в реальной жизни.
И вот тут появляется еще одна проблема. Интерактивность сегодня подразумевает в большОй степени также и ВИРТУАЛЬНОСТЬ, ВИРТУАЛЬНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ. Церковь двигается в направлении виртуальности в том смысле, что может стать лишь исторической достопримечательностью, хотя и не пережитком прошлого (как в советский период), но все же лишь счастливым воспоминанием об этом прошлом. Всё так гладко в православном Интернете и на православных сайтах, всё так активно и многообразно в виртуальном пространстве православной жизни, что создается иллюзия абсолютной интерактивности Церкви в России, будто у нас все очень хорошо и перспективно. Однако, как говорят профессиональные психологи, проблема зачастую кроется в несоответствии желаемого и действительного.
 
Интерактивность — это способность активно и разнообразно реагировать. Даже неодушевленную систему называют «умной», если она обладает хоть каким-то интеллектом.
Поэтому важно осознать главное: возможность дозвониться до церковных иерархов, легко и быстро встретиться с ними, решить мелкую проблему, позвонить или отправить SMS в какую-то телевизионную программу на православном телеканале во время прямого эфира – всё это еще не есть интерактивность. Так же не является интерактивностью способность людей, например, общаться на форумах и создавать сообщества в Интернете, как и развитие газет, журналов, радио и ТВ, и прочее подобное. Однако если вся информация, полученная от верующих и посещающих церковь, а также от телезрителей или пользователей масс-медиа, будет определенным образом быстро обрабатываться, а затем использоваться в реальной жизни Церкви, освещаться в эфирах в текущем времени (или с совсем небольшой задержкой!), или на ее основе будут вырабатываться конкретные решения (из достаточно большого множества имеющихся) с достаточной же быстротой, то эту систему можно будет назвать интерактивной.
Но этого у нас в Церкви – пока нет.
 
Принято считать, что Церковь не должна спешить. Однако в борьбе за живые души иногда важна скорость помощи, то есть – СКОРАЯ ПОМОЩЬ. Церковь строится на Земле, а земное время нынче бежит быстрее. «Ты вечности заложник – у времени в плену», - писал поэт. Пусть Церковь не должна спешить, но она при этом не должна топтаться на месте. Не спешить, не значит – не двигаться уверенно и энергично.
Современность убегает, а представители церкви ждут, что она побегает и вернется обратно. Может и вернется. А может и нет.
Если не идти путем большой работы в информационном пространстве, то понятие интерактивность для Церкви вообще не стоит употреблять или вводить в оборот, так как оно звучит диссонансом при консервативном подходе к реальности, в том числе, и к реальности виртуальной.
Интерактивность требует даже не современных подходов и методов решения, не использования современной техники или технологий, интерактивность настоятельно требует серьезных изменений в сознании, в способах принятия решений, в открытости и искренности встречных шагов. Полумеры или частичные разрешения на те или иные будто бы современные изменения, не приведут к желаемым результатам. Тогда можно будет говорить не об Интерактивном Православии, а скорее о простом выборе между этими понятиями: или Интерактивность или Православие. Одно с другим может существовать лишь напрямую, без преград или условностей. Иначе Интерактивное Православие можно будет сравнить с иереем, который бежит по улице рядом с суперсовременным автомобилем, открыв его переднюю дверцу и держась за руль управления, и при этом пытается ехать вперед, да еще и побыстрее. Пора просто сесть в сам автомобиль. Ничего зазорного в этом нет.
Нельзя пользоваться автомобилем или, например, Интернетом чуть-чуть. Весьма странно отрицать современность и продолжать с нею сосуществовать. Церковь ожидает или Интерактивность или – Закрытость, свойственная раскольникам, сумевшим, правда, каким-то образом выжить до наших дней. Но жизнь разметала таких раскольников по всей планете, и в большинстве своем – далеко от Родины.
 

Вывод.
Выбирать степень активности и интерактивности – придется практикам Церкви, ее пастырям. И выбор этот – весьма непрост.